Катерина ей не верила - и это было хорошо. Это была именно та реакция, которую Мария ожидала и к которой была готова, а, значит, знала как её изменить.

Мягкая улыбка постепенно сникает, не меняясь расстройством, лишь слегка задумчивым, спокойным выражением, когда она выслушивает ответ Катерины, а потом, словно её задевают эти слова, опускает взгляд. Какое-то время она молчит, разыгрывая нерешительность, а потом всё-таки заговаривает - тихо и вкрадчиво, как она делала, признаваясь в самых личных деталях своей биографии. В её словах, при всей наигранности реакций, нет ни капли лжи, даже если ей пришлось восстанавливать собственные чувства и воспоминания по кусочкам - это и вправду оказанное Катерине доверие, пусть и преследующее свои цели.

- Мой отец предал маму. Певчая уже упоминала тебе об этом - я застала их в родительской спальне. Я не знала что делать, думала сбежать из дома, но он меня остановил, отвёл на кухню чтобы поговорить. Он пытался убедить меня, что я не должна ничего говорить о произошедшем маме, что это лишь случайность и он не любит эту девушку. Но что хуже всего, он говорил о том, что я буду виновна в том, что наша семья будет разрушена. Что если я это сделаю, мама меня возненавидит как гонца с дурными вестями, - "такая жалкая манипуляция", подумала она тогда, пытаясь себя успокоить. Боялась, конечно - ситуация была нестандартной, она и вправду могла сделать что-то неправильно, но ей казалось очевидным, что она точно не сделала ничего плохого. Она любила своего отца, как и любой ребёнок, но он предал и её тоже, не только свою жену. Маша знала, что мама тоже любила её, она не могла найти в себе сил, чтобы её обманывать даже по его просьбе. Вот только... - И он оказался прав.

Мария грустно улыбнулась, вспоминая былое.

- Она не хотела мне верить и злилась... А потом он признался, когда она прямо обвинила его, и я никогда не видела её в таком отчаянии как в те дни. Они не говорили этого прямо в моём присутствии, но я чувствовала как они ненавидят друг друга - и меня, несмотря на то, что мама начала за меня цепляться в тот период, пытаясь найти успокоение в заботе обо мне... Но это не работало. Ей не становилось легче, - Маше тоже, но она продолжала как дурочка цепляться за их общие моменты и за её ласку, даже если через пару часов её снова одаривали холодным, отчуждённым взглядом. Крики, манипуляции, ссоры, в которые они втягивали и её, пренебрежение, с каким начали к ней относиться, короткие моменты передышки, когда они игнорировали друг друга или пытались делать вид, что их любовь всё ещё жива.

Маша надеялась, что мама уйдёт от отца и они заживут вдвоём, снова спокойно и счастливо. Однажды вечером Маша услышала их стоны в спальне и всё внутри неё сжалось от абсурдности и отвратности происходящего. В какой-то момент она не желала видеть их обоих и задерживалась, лишь бы не возвращаться домой. Ещё больше начала проводить времени с Катей, которая до этих событий ей нравилась больше, чем любая другая пытавшаяся с ней сблизиться девочка - её присутствие непонятным образом успокаивало... до некоторых пор.

- Я старалась не подавать вида, чтобы хоть в школе я могла немного забыться и почувствовать что моя жизнь не летит под откос. Мне удавалось обманывать других, но ты всё равно заметила, что мне не по себе. Начала задавать вопросы, не получала ответа, и я могла видеть что ты всё ещё этим обеспокоена. Я не была готова с кем-то сближаться, когда меня бросили, погрязнув в склоках, самые дорогие мне люди. Не хотела рассказывать о произошедшем - ведь это именно то, что принесло моей семье столько боли, - конечно, ещё роль сыграло напряжение, копившееся и неспособное пролиться наружу - она впитывала как губка весь негатив, свалившийся на неё от родителей, но никак не могла им противостоять. Не могла вступать в ссоры и отвечать им на равных: не решалась, боялась, чувствовала в происходящем свою вину, в то время как на других она была способна отыграться. Игры и увлечённость ими, мысли том, что кому-то будет так же плохо, как ей, немного успокаивали. Ещё Маше нравился контраст того, с какой уверенностью Катя пыталась с ней поговорить, делала вид, словно способна понять, а на деле не замечала даже такой крупной подставы под носом - потому что на самом деле Машу совершенно не знала. - Я тебе нравилась. Скажи честно, ты ведь не отступилась бы от меня, если бы я попыталась от тебя отмахнуться или намеренно поссориться, чтобы тебя оттолкнуть?

Мария поднимает на Катерину взгляд и смотрит почти с надеждой. Она ведь не могла ошибиться и снова нуждаться в ком-то сильнее, чем нуждались в ней?

Ей пришлось придумать что-нибудь эффективнее. Что-нибудь, после чего Катя уже никогда бы к ней не приблизилась и не ранила закрывшуюся ото всех Машу своей заботой. Что-то, о чём ей донесут слухи и Маше не придётся причинять ей боль собственноручно, наблюдая как её лицо искажает расстроенное выражение. Предательство казалось ей как никогда подходящей опцией - что-то столь долго длящееся и продуманное, лживое и жестокое сложно счесть просто эмоциональным желанием оттолкнуть. Именно это ей и нужно было - ненависть ещё одного человека, который был ей дорог.

- Я подпустила тебя ближе всех. Дорожила тобой больше, чем кем-либо ещё. Ты единственная, кому не было всё равно... И кто мог попытаться влезть ко мне в душу, когда я была столь уязвима. Поэтому я не могла позволить тебе остаться рядом, - Мария слегка наклоняет голову с грустной улыбкой. - Смешно, да? Я боялась тебя даже когда мы были маленькими.

Подпись автора