«Катерина и Домина - это один человек.»

Вот так просто, без прикрас, без попыток смягчить и утаивать, ровно в тот момент, когда Певчая узнала в Хранителе Вод бывшего жениха Марии, а он в ней - кого-то, кто без опеки не проживёт. И правда не прожила бы, получается.

Она ему врезала посильнее, да приказала за ней не идти - что ещё она могла, кроме как удариться в отрицание? До того момента пока эта новость, словно кусочек паззла, не начала встраиваться в общую картину, стоит раз за разом начать прокручивать в голове все события с начала года. Мария не была импульсивной, не собиралась лезть на рожон или требовать у Домины ответов, и несколько недель делала то, что у неё удавалось лучше всего - играла кого угодно, только не себя. Кого-то, у кого всё ещё была подруга, куда чаще игнорировавшая её, чем отвечающая на звонки, и любящая девушка.

Лишь иногда она кидала двусмысленные фразы, ничего не говорящие о её собственном знании, но по реакции Домины становящиеся подсказками к тому, что сама она - знала. Тушевалась, уходила от ответа, чувствовала себя неловко, что угодно, кроме признания, что глупая доверчивая Певчая сдала себя с потрохами, доверившись не тому человеку. Кроме признания, что сама Домина, принимавшая на своём плече её рыдания, и была их причиной.

Как и прежде, она целовала её, трогала и не останавливала, когда Певчая уже без единого тёплого чувства пыталась зайти с ней дальше - и ждала, ждала, ждала когда же ей скажут, насколько всё происходящее неправильно. Не говорили. Останавливать приходилось самой, ощущения - словно от очередной попытки изнасилования отбилась, только больно было на этот раз не телу.

После изнасилования Мария не планировала месть, но искала иные способы воздействия на Катерину. Всё их знакомство, общение и сближение было лишь подушкой безопасности - с самого начала это был лишь способ себя защитить, ведь врага нужно держать к себе как можно ближе, верно? Катерина уже не представляла бы опасности, привяжись она к Марии, как и многие дурочки до неё: она должна была чувствовать себя расслабленно в её компании, быть обязанной за спасение, подкупаться иррациональным отсутствием претензий за то насилие, что она приносила с собой. И это, казалось, работало. Их даже можно было назвать подругами.

Их отношения продолжали оставаться двойственными - им было хорошо и весело вместе, и всё же при взгляде на расслабленное довольное лицо Катерины, Мария не могла забыть о том как этот же самый человек всего несколько месяцев назад хотел причинять ей боль и едва не убил. Её грехи не были прощены или забыты, и можно было долго убеждать себя, что наличие Катерины под боком всего лишь предотвращало подобные события в будущем, но... всё же что-то пошло не так.

Марии в новинку было оставаться в дураках - излишне доверяться, первой опускать свою защиту и верить в какую-то там дружбу и хорошее отношение. Ещё абсурднее пойти на что-то подобное после того что Катерина с ней сделала. Ещё хуже было зайти куда дальше какой-то там дружбы и искренне верить, что тебе повезло. Что Домина сильная и защитит их обеих. Ведь ей так легко было это делать, когда угрозой была она сама, верно?

Мария не была импульсивна, но начала планировать месть в эту пару недель - если бы ей не нужно было тщательно подготовиться, она бы и не тратила столько времени на фальшивые улыбки. Как и всегда, она не выбирала прямое столкновение или что-либо, в чём могла проиграть - никаких сражений с Доминой и уж тем более Катериной, никакого привлечения посторонних людей и их излишнего внимания, даже одну из комнат в своей квартире она превратила в подобие пыточной своими собственными руками.

Дело оставалось за малым - наконец пригласить Катерину к себе домой и подмешать в чашку чего-нибудь повеселее того, что хлебнула Ринина, пользуясь тем, что она и вправду была чересчур в её компании расслаблена.

Мария была терпелива, но всё равно проверяла Катерину каждый час, ожидая её пробуждения. До очередного оставалось ещё двадцать минут, но она всё равно пришла на послышавшийся звон цепей. Спрятала животных в принадлежащей им комнате, взяла пульт, открыла дверь.

Видом Катерины, прикованной к стене, Мария успела полюбоваться ещё пока располагала её в новом для неё доме - она была тяжёлой, но, к счастью, у Певчей были бесплатные работницы, которые без проблем подхватили бессознательное тело и установили его в нужном положении, пока их хозяйка проверяла все крепления и цепи ещё раз. Судя по тому, что Катерина не поторопилась на неё кинуться, хорошо работала или отрава, или цепи - пробелы и ошибки в придуманной ею системе оставалось выяснять на практике.

И всё же сейчас, когда была в сознании и могла сверлить её таким забавно расплывчатым, но всё равно острым взглядом, она была куда красивее и приятнее глазу. Злая, гордая, целая, но всё равно такая беспомощная перед ней. Какой она станет после парочки дней здесь? Недели? Месяца?

Под пальцами щёлкает кнопка пульта и над головой Катерины загораются несколько длинных ламп, закреплённых на стыке стены и потолка - недостаточно яркие, чтобы осветить всю комнату, но погружающие её в приятный полумрак в красных оттенках. Дверь закрывается.

- С пробуждением, - в голосе пока ещё нет ни насмешки, ни яда, только холодное спокойствие, несмотря на нарочито ласковые формулировки. Мария улыбается - спокойной, вежливой улыбкой, какой она её одаривала ещё в их первую встречу; свободная рука ложится на кулончик на её шее и пальцы медленно, задумчиво его покручивают - она не стала надевать кольцо, которое сорвала с шеи Катерины в первую очередь, заметив на ней цепочку, оставила в шкатулке и подарки, избегая излишней сентиментальности; на ней была всего лишь безделушка. - Ты такая соня, я уже начинала волноваться.

Она подходит ближе - у Катерины был повод и неизвестно была ли возможность ей навредить (даже когда ты выверяешь все мелочи неделями, оставался шанс для ошибок), но наконец она не чувствовала страха перед этим. Спустя столько времени Мария чувствует контроль, а вместе с ним утешающее спокойствие и почти безразличие - на этот раз не только к чужой, но и к собственной судьбе. Что, конечно, не значило, что она будет радовать Катерину. Ей некуда торопиться.

- Болит голова? Плывёт в глазах? Чувствуешь слабость? Не дёргайся слишком сильно, хоть ты и пришла в себя, тебе ещё нужно отдохнуть... - ладонь ложится на тёмную макушку и обманчиво ласково гладит, гадая, как сильно затекло тело Катерины - прикованной к стене, со связанными ногами, замершей в одной не самой удобной позе. - Впрочем, вряд ли ты из этого состояния выйдешь надолго.

Подпись автора

Всё это - один большой спектакль, с которым Мария не слишком-то хорошо справляется, не выдержав одной чёткой линии поведения, потому что её саму между ощущениями мотало. Хотелось, чтобы Катерина с первых же секунд ощутила, что ничего хорошего её не ждёт, погрузить её в страх и предчувствие худшего, и в то же время - хотелось чтобы она ощутила всю свою слабость и ничтожность, терпела насмешки и ощутила в чьих руках власть... И с третьей стороны - с ней хотелось поиграться.

Мария останавливается на третьем варианте, когда позволяет Катерине беспрепятственно стряхнуть с головы её руку и не реагирует на это попыткой её дисциплинировать. Интересно, что сейчас в её голове? Догадалась ли она, что Мария обо всём узнала, или считала, что это... может оказаться чем угодно, на самом деле. Задержавшейся местью за изнасилование и угрозу убийства? Или же...

- Я очень соскучилась. Ты так долго меня избегала, не высовывая носа из той норы, в которой спряталась... мне пришлось воспользоваться редким случаем, когда ты всё-таки показала себя, - она почти не врёт - за то время, пока Катерина просто не отвечала на её звонки и сообщения, ничего не объясняя, Мария успела почувствовать себя брошенной. Понимала, конечно, что у неё своя жизнь и могли быть свои дела, в которые она совершенно не обязана была её посвящать, и всё же после всего того времени что они провели вместе внезапно лишиться этих уютных вечеров вместе... было почти мучительно. Она продолжала пытаться выйти с ней на связь и показать свою заинтересованность, не желая чтобы эта робкая ниточка между ними, которую она решилась назвать дружбой, порвалась окончательно. Причины такой резкой перемены до сих пор оставались для неё неясными, при условии что она продолжала как ни в чём не бывало контактировать с ней как Домина, но Мария обязательно получит все интересующие её ответы, это вопрос времени. А вот сможет ли им поверить... - Мне не хотелось причинить тебе вред и уж тем более бить тебя по голове, чтобы оглушить, потому что это могло оказаться... весьма непредсказуемо. Но в этом и не было необходимости. Сколько чашек кофе назад твоя бдительность крепко уснула?

Мария сдерживается от смешка. Это было особенно забавно на фоне того что Катерина знала об одном из любимых методов Марии и всё равно попалась на него точно так же, как глупая наивная певичка. Всё-таки люди не так уж сильно отличались друг от друга, ими всеми можно было управлять при должной сноровке. Но пока что это не то, на что Мария хочет обратить её внимание.

- Скажи, тебе страшно? - насмешка, забота, искренний интерес человека, способного этим воспользоваться? И всё же мгновение спустя Мария подаётся ближе, наклоняется, раскинув руки, и заключает Катерину в объятия, игнорируя то как мешает спинка стула обхватить её. Шепчет на ушко, смягчаясь и сжимая её крепче. - Извини. Я не могла позволить тебе снова уйти от меня... Мне так тебя не хватало...

Подпись автора

Интересно, она правда думает что Мария такая поехавшая дурочка? Окажись это действительно так, это могло стать её билетом на свободу - подыграть, убедив в своей взаимной симпатии, сманипулировать чувствами, придумать что-нибудь ещё не менее подлое, чтобы её спустили с цепи, а уж оттуда дорога во все стороны. Признанию, что Катерина тоже скучала, Мария не верит - не человеку, самолично избегавшему её компании, такое заявлять. Но для слуха звучит обманчиво приятно.

Вопрос не звучит оскорбительно для Марии, которая была её подругой ещё несколько недель назад, но сейчас хотелось призвать Катерину к большему уважению. Вместо этого Мария едко улыбается, пользуясь тем, что её не видно, и записывает это новым пунктом в большой список причин и претензий, чем она всё это заслужила.

Катерина игралась с её сердцем всё это время. Поначалу, возможно, неосознанно, чёрт знает, не узнала ли она её ещё раньше того жалкого признания в свершённом насилии, зато потом - точно отдавая себе в этом отчёт. Катерина или любая другая её личность не была достойна той близости, которой успела обзавестись Домина, с Марией они никогда не заходили за пределы подруг, скорее всего, никогда бы и не зашли, потому что Певчая была преданной своей девушке, а Мария - недостаточно ебанутой, чтобы позволять её пальцам снова терзать себя.

Она не обманывается, не видит в Катерине Домину, не чувствует к ней тепла даже когда она так близко и говорит приятные вещи. В конце концов Марии оставалось только догадываться, как Домина могла воспользоваться новоприобретённой информацией и это держало в напряжении.

- Когда подумала что женщина, свершившая надо мной насилие, способна стать моей подругой. Способна оказаться хорошим, просто потрёпанным жизнью человеком, который обязательно исправится, если дать ему немного искреннего тепла и участия, - всё ещё шепчет, касается ушка губами, немного поворачивает голову и касается губами виска, не оставляя сомнений - это поцелуй, а не случайное прикосновение. Это забавляет, они делали это уже много раз как Певчая и Домина, но ни разу не доходили до подобных прикосновений, будучи сами собой, и это было нормально после того кем Катерина для неё стала. Но что она испытала бы, коснись её так Мария сама? Отвращение, потому что это была та же высокомерная, травящая людей женщина? Тепло, потому что это была её подруга? Что-то ещё, зная, что вместе с ней её целует Певчая?

Было глупо доверяться злодейке, в конце концов.

- Или когда простила тебе пистолет у меня во рту, вместо мести бросившись спасать твою шкуру, - немного устав стоять в полусогнутом положении, Мария присаживается к ней на колени, прижимается щекой к её и нежно трётся. Это не казалось глупостью тогда - Мария отчаянно хотела расположить такого опасного и дикого человека к себе, чтобы что, попытать свои навыки приручения любого человека? Куда безопаснее было избавиться от Катерины ещё тогда и у неё был шанс это сделать - напади она на неё как Певчая, и у той не осталось бы шансов... Это кажется глупостью сейчас, когда она знает, к чему это привело. - У тебя не появлялось вопросов к моему рассудку после всех этих событий? Или тебе хватало того, что моё отношение шло тебе на пользу?

Объятия размыкаются, руки оглаживают плечи и торс, Мария не сжимает ладони, но задерживается на груди, шепча ей на ухо:

- Надеюсь, сейчас и здесь тебе тоже понравится.

Подпись автора

Имитировать болезненную привязанность было легко - Мария не имела к ней никакого отношения, но имела неудовольствие наблюдать её долгое время у себя под носом. Она знала, каково это цепляться за человека, который причиняет тебе боль, не находить в себе сил идти дальше, любить вопреки всему - и презирала это как абсолютное неуважение к своей жизни, об которую вытирал ноги кто-то, кому она была до лампочки. Данное себе обещание никогда не пойти по этой проторенной дорожке чуть не нарушили против её воли и это злило, как и понимание того, что её появившаяся к Катерине привязанность мало чем отличалась от нездоровых отношений, даже будучи исключительно дружеской. Сколько бы она не закрывала глаза на безумства Катерины, это пора подвести к концу.

И это она называет Марию ебанутой?

Мария поджимает губы, но всё ещё сдерживается, не высказываясь о подобной наглости. Ничего не сделала? Она правда думает, что безвинна до тех пор, пока это не всплывёт наружу и её не припрут к стенке? Впрочем, это было вполне понятно. Марию такая линия поведения не смущала за исключением той детали, что с собой она так обращаться не позволит, как и врать прямиком ей в лицо.

- Поговорила, серьёзно? Я звонила тебе и ты не брала телефон. Я писала тебе и ты отмахивалась от меня. Мы поговорили бы сегодня и ты ушла, вероятно, наговорив мне ерунды, которую я хотела услышать... Откуда мне знать, вернёшься ты или нет? Будь честна, ты не хотела со мной говорить, и уж в чём, а в своём положении сейчас ты виновата сама, - мерзкое замечание о кинках, столь неуместное на вкус Марии, она также оставляет без внимания. Вместо того чтобы их обсуждать, она лучше продемонстрирует что действительно приносило ей удовольствие, но - немного позже. Пока что она была занята этой довольно невинной игрой.

Мария садится прямее, заглядывает в глаза напротив всё с той же спокойной, мягкой улыбкой. Хочется съязвить, припоминая ей как сама Мария просила её прекратить и осталась неуслышанной. Хочется пошутить, что тогда Катерине придётся просить громче. Вместо этого...

- Тебе не нравится? - она не сводит глаз, руки спускаются по её телу ниже, пальцы цепляются за пуговицы рубашки Катерины и неспешно, начиная с нижней, начинают их расстёгивать, не стесняясь касаться обнажённой кожи. - Разве это не то, чего ты пыталась добиться всё это время? Или тебе не нравлюсь именно я?

Подпись автора

Это была правда. Мария никогда не воспринимала и даже не рассматривала Катерину как сексуального партнёра или вариант для отношений, в первую очередь из-за того что она с ней сделала, во вторую - из-за того что она уже была увлечена Доминой, в третью - потому что и не была заинтересована в поиске отношений или близости с кем-то. Прояви к ней Катерина подобный интерес и это неизменно ощущалось бы угрозой и надломило ту хрупкую дружбу, что сложилась между ними, не пойми она отказа с первого раза - и она разбилась бы вдребезги. Никакая безопасность не стоила того, чтобы подвергать себя подобным вынужденным отношениям.

На самом деле Мария не знает, как отнеслась бы к новости о том, что Домина и Катерина это один человек, если бы в этом ей призналась она сама. Уверена, что разговор был бы долгим и тяжёлым, возможно, он бы стал концом этих неправильных отношений, но, по крайней мере, у неё не осталось бы горького послевкусия от них, потому что с ней были честны от начала и до конца.

Молчать - возможно, единственный вариант для неё сберечь отношения Домины и Певчей, сберечь на костях доверия, игнорируя желания и страхи Марии, харкая на её мнение и право знать... Даже если допустить смехотворную мысль, что это было её целью, это уже было ничуть не об их отношениях и любви. Слепо принадлежать ей Мария не собиралась.

Но всё это - лишь взгляд Марии на то, как должно было произойти. Случилось бы так на самом деле?

- Удивительно, что ты об этом помнишь, - что-то в изменившемся лице Катерины или же в том, как она его прячет, а, может, упоминание кольца, которое они обе отличили бы от любого другого, говорит Марии о том, что она поняла почему находится здесь. Значит, ей больше не нужно прятаться. - Видимо, это осознание пришло к тебе уже после того, как ты пихала свой член мне в рот?

Певчая ей доверилась, несмотря на отвращение, только возрастающее от того что эта штука должна была оказаться у неё на языке, несмотря на дурные воспоминания и ассоциации, связанные с таким видом близости. Она была неопытной, но по-наивному старательной в надежде доставить Доми удовольствие, нашла в себе силы не останавливаться, млела от подбадривающей её ладони, положенной на макушку. Это могло быть унизительно - стоять перед ней на коленках, стараясь взять член поглубже в горло ради её удовольствия, пока она смотрела свысока и порой давала комментарии происходящему, но Певчая была счастлива и горда - у неё получилось превозмочь и сделать Доми приятно.

Сейчас её положение, старания, вся их растянувшаяся игра, сосредоточенная лишь на том чтобы снова над ней надругаться так, что она могла бы даже не узнать, кажутся не просто унизительными, а тошнотворной насмешкой, которую она не заслужила, какой бы мразью порой не была.

И с какой стати её так беспокоит какое-то кольцо? Это был символ их дружбы, а затем и близости, и, наконец, этих гадких попыток и стараний. У Марии больше не было в нём нужды, у Катерины - прав на него.

- Выкинула, - вот так легко, с улыбкой, беззаботно пожав плечами. Руки не останавливаются, подбираясь к верхним пуговицам и воротнику. - Ты провалила своё задание, игра окончена. В нём больше нет никакой необходимости.

Кольцо она аккуратно сняла с шеи, не повредив цепочки, накрутила её на палец и сложила в шкатулку с прочими украшениями - то ли из сентиментальных чувств, то ли на случай, что кольцо ещё может пригодиться. Оно было в полном порядке. Но Катерине об этом знать было совершенно не обязательно.

Подпись автора

Катерина ошибается в куда больших вещах, чем оказывается в них права. И задевает куда меньшим количеством слов, чем изрыгает, пытаясь.

- Чем? - Мария не собирается давать ей ответы и разжёвывать их; Катерина большая девочка, пусть подумает своей головой и найдёт в своём заявлении ошибку.

Да, Домина ей нравилась. Не умаляя всех достоинств и личностных качеств, привлекли Певчую даже не столько они, сколько её к ней отношение. Уважение, с которым Домина прислушивалась к её желаниям, мягкость, какую не проявляла больше ни к кому, понимание, с каким относилась к её проблемам и травмам, честность, потому как скрывать им друг от друга было нечего... она не причиняла боли, от которой Певчая всегда пыталась защититься, заранее предвидя, и при этом не душила опекой. Это позволило ей открыться и чересчур низко опустить щиты, поддавшись этому наваждению. Как оказалось, зря.

Конечно, Домина нравилась ей до того как стало известно, что вся боль, ночные кошмары и страхи были творением её рук. Мария могла закрывать на произошедшее глаза и пытаться дружить с Катериной, даже искренне по ней скучать, потому что попытайся она сделать нечто подобное вновь - встретила бы сопротивление и отказ. Певчей же снова не оставили выбора.

Певчая считала, что все кошмары отступили от неё, когда она начала делать робкие шаги всё дальше и дальше от произошедшего, навстречу специализированной и не очень помощи, приносящей её душе покой. В ночь, когда она осталась с правдой один на один, она снова ощущала их удушающее присутствие.

«Иной человек подумал бы, тебе так понравилось, что ты жаждешь продолжения.» Она ведь и правда предложила сама, попросив помощи, верно?

Мария не хотела быть ею. Даже вполовину того, какой преувеличенно беззаботной она была. Певчая - слишком наивная, почти мягкосердечная, легкомысленная; воистину ребёнок в сравнении с ней, совмещающая в себе что-то, что Мария уже имела и что смогла бы сымитировать. Певчая не была идеалом, к которому стоило стремиться, скорее чем-то хрупким, что требовалось защищать и чему необходимо было научиться защищаться самому. Она выиграла Домину в поединке уже ничьей, но проиграла на совершенно ином поле боя.

Все эти слова Марию не трогают. Всем им Мария могла найти ответ, объяснение и противодействие. Нет, тем что действительно её задевает, это брошенное «ты могла просто позволить ей жить».

Рубашка сползает с плеч Катерины и Мария спокойно поднимается, словно закончила дело за которым и приходила к ней. Встаёт рядом, всё с той же бережностью и нежностью берёт её пальцами за подбородок, вынуждая приподнять голову и снова смотреть в глаза, как она уже делала это сама, глядя с вызовом человека, который не был прикован к стулу и стене. Мария сохраняет спокойствие и нейтральное выражение - в мимике, жестах, голосе.

- Просто позволить ей жить. Просто оставить всё как есть. Просто дать разрешение какой-то двуличной суке ею пользоваться, - это не импульс и почти не злоба, ей хочется причинить ей боль, она кажется заслуженной и уместной - не контролируя силы Мария впечатывает свои слова Катерине в скулу, как её учил Витя, которому она наплела что-то о желании научиться себя защищать. Сжимает и разжимает пальцы, чувствуя боль в не привыкших костяшках и снова хватает второй рукой её лицо, с силой сжимая пальцами. - По-твоему я должна добровольно терпеть то как ты смеёшься надо мной, стоит отвернуться? Игнорировать то что у тебя ничего даже не ёкнуло, когда Певчая рыдала у тебя на плече из-за свершённого тобой же изнасилования, и ты потом дрочила как ни в чём не бывало у неё на глазах? Ты держишь меня за дуру?

Подпись автора

Мария была далека от физического насилия. Её пальцы перелистывали страницы, гладили клавиши фортепиано, кокетливо заправляли за ушко выбившуюся прядь - и не сжимались в кулаки. Она была хрупкой, нежной и незаинтересованной, мальчики копошились и пытались решать подобные вопросы за неё, девочки, спровоцированные ею, готовы были передёргать друг дружке все волосы, но сама она всегда оставалась молчаливым наблюдателем, не влезая во что-то настолько ей чуждое.

Слишком яркие эмоции. Слишком сильная агрессия. Слишком много требует сил, которых у неё было столь мало.

Больно, и вот это, наконец, по-настоящему злит - не громкий бессмысленный лай в попытке её спровоцировать, а раскрытая зубастая пасть. Мария с чуждым ей самой рыком замахивается и бьёт ещё, ведомая одной только злобой - паршивую непослушную псину нужно было воспитать, и, быть может, ей не хватает силы сейчас, но ей точно хватит фантазии, чтобы это сделать за всё время её заключения. Без паузы бьёт снова, не разбирая куда, вся подаётся вперёд, упираясь ей в ноги своей коленкой, и бьёт ещё, игнорируя что боль в руке, что тот факт что Катерина её уже отпустила - свободная ладонь лишь хватает и впивается ей в шею, прибивая назад, к спинке стула. Кулак опускается на красивое лицо Катерины беспорядочно и не останавливается, этого недостаточно; пока Мария не видит распустившуюся на её разбитых губах струйку крови.

Пальцы подрагивают от напряжения и боли. Мария ещё некоторое время всматривается в её лицо и в эту скользящую по коже капельку, наконец - отпускает её и отстраняется, тяжело дыша. Растирает попавшую на костяшки кровь и медленно, не сводя с неё взгляда, отходит назад. Зрелище будоражит как и понимание того, что Катерина при всём желании не сможет ей ответить, она, такая сильная и угрожающая, наконец беспомощна и не представляет опасности, но осознание что это сделала она сама - беспокоит.

Это не то какой она была - жестокой и поддающейся эмоциям. Но это Мария сможет себе простить.

- Когда ты трясла пушкой перед моим лицом, ты спрашивала какого чёрта я решила всё испортить. В чём твои причины? - вероятно, задавать вопросы стоит перед тем как бить, но Марии ещё предстояло на практике научиться как вести допрос.

Подпись автора

Мария любила, когда это хмурое, серьёзное лицо озаряла улыбка. Катерине она шла больше, чем разбитые губы.

Марии правда нравилось проводить с Катериной время. Нравилось удивлять её неожиданной заботой и добротой, нравилось узнавать о ней больше и пользоваться новоприобретёнными знаниями чтобы сделать ей что-нибудь приятное, нравилось дразниться и порой ловить даже в её стальных глазах растерянность перед её невинным дружеским флиртом. У неё никогда не было подруг, казалось, никогда и не будет - тем удивительнее, что они сблизились именно с Катериной; казалось, она была в напряжении и готова укусить Марию в любой момент в желании защищаться, но переставала даже рычать, когда вместо ожидаемого удара она лишь заправляла её длинные чёрные волосы за ухо.

Больно.

Укус жжётся, но Мария не опускает взгляда, чтобы проверить не остались ли на коже следы зубов. Она растирает костяшки, но им, казалось, становилось только больнее под её пальцами - она слегка раздражается и трёт сильнее. Это, разумеется, не помогает. Что ж, это было очевидно - силовые методы никогда не были ни её любимыми, ни предпочтительными, ни используемыми на постоянной основе. Она предпочитала более тонкие и изящные инструменты... Иногда буквально.

- Я смотрю ты заигралась в маленькую злодейку. Очнись, ты и Домина - один и тот же человек. То что я об этом не знала ничего не меняет, потому что я никогда не попросила бы помощи у тебя и ты это знаешь, - Мария отходит к шкафчику. Только теперь замечает отсутствие в её руках пульта - и когда только уронила? - и решает поискать его потом, когда за ней не будет столь пристально следить Катерина. Берёт сверху подготовленный набор и возвращается к своей пленнице. Возможно, стоило захватить салфетки, чтобы стереть сплюнутую кровь прежде чем она неприятно засохнет, но это ничего, может потерпеть - даже противнее прикасаться к ней, пока она свежая.

- Ты убедишься, что фантазия у меня в порядке. Но начнём мы, пожалуй, с классики, - пользуясь тем, что пнуть её не смогут, Мария опускается перед ней на пол и раскладывает на коленях Катерины тканевую скрутку, в каких обычно хранились инструменты - вместо отвёрток и прочих бесполезных сейчас вещей, внутри набор игл разной длины и толщины и небольшой молоток. - Ты же любишь играть, верно? Так вот. Я задаю тебе вопрос и если мне не нравится ответ - иголки отправляются в тебя. Всё просто.

Она произносит это таким невинным и спокойным тоном, словно всё происходящее и вправду было лишь игрой. В ней не чувствуется ни былой злости, ни раздражения, словно она вовсе не била Катерину всего несколько минут назад - Мария улыбается всё с той же нежностью, с какой ещё недавно обнимала её.

- Когда ты узнала о том что я - это Певчая? - на случай, если Катерина всё-таки догадалась раньше. Кладёт локти ей на колени и заглядывает в лицо, подперев подбородок ладошками. - И что ты почувствовала, обладая этим знанием, когда я ласкала тебя?

Не важно, будет Катерина честна и откровенна или же вовсе откажется отвечать. Мария выиграет в любом случае.

Подпись автора

Мария всё так же расслабленно улыбается - ей пришлось придумывать легенду на ходу, чтобы подстроить её под Певчую, при этом она даже не имела цели за своим рассказом скрыть факты и Катерину, чересчур наивно доверяясь и выкладывая правду; учительница - всего лишь фантик, в который она была облачена.

- Ты права. Нужно было представить тебя как мою школьную подружку, до беспамятства в меня влюбившуюся - получилось бы смешнее, - ведь так и было, верно? Мария не думала о такой вероятности в школе, не думала и позднее, когда их встречи едва ли можно было назвать приятными, но вот когда всё стабилизировалось, она начала со свойственной ей внимательностью подмечать мелкие детали, хорошо ложащиеся на основополагающий факт - с человеком, личность которого Катерина якобы ненавидела, она слишком легко согласилась сойтись. Поначалу Мария думала, что она сентиментально искала дружбы - не единожды она упоминала то как гадко Литвинова обходится со своими подругами и даже пыталась узнать, продолжит ли она в том же духе, словно пытаясь обезопасить саму себя. Но ещё - она говорила о том что всегда была заинтересована в том чтобы узнать о Марии больше, и это несмотря на то что они уже когда-то были и считались ими обеими подругами; Катерина хотела стать к ней ещё ближе, хотела услышать о том, что у неё так и не появились друзья, чтобы не ранить гордость или же иметь возможность всё ещё стать для неё особенной.

Тогда же Мария начала свою безобидную игру - порой говорила двусмысленные вещи с невинным видом, находила повод взять её за руку, погладить по щеке или вовсе устроиться смотреть фильм, уложив голову к ней на колени - и наслаждалась тем, как, вместо того чтобы остановить её и найти в этом что-то неприятное, Катерина лишь неловко улыбалась или отмахивалась от этого. Конечно, она бы не позволила себе её обвинить в том, что Мария намеренно флиртует с ней - это было не только оскорбительно, но и невозможно для их отношений. Да и разве же ей хотелось, чтобы Литвинова останавливалась?

- Тише, не буянь, - одна рука ложится на свёрток, придерживая его и в то же время насколько могла придавливая коленки к стулу, другая ладонь касается дёргающихся бёдер и ласково гладит; пальцы доходят до промежности и Мария просто упирается в неё парой пальцев, не двигая и не пытаясь приласкать - в этом ничего не было, их всё равно разделяло слишком много слоёв ткани. Как бы она не презирала Катерину за двуличие и разбитую дружбу, она не собиралась играть с ней настолько грязно - и не была заинтересована ни в том, чтобы отплатить ей той же монетой и изнасиловать, ни в том чтобы проверять сумеет ли она преодолеть свои страхи, чтобы вовсе это сделать. Даже такой секс был всё ещё противен. Так что в этом плане Катерина могла не беспокоиться - её никто не собирался трахать. Но потрогать-то можно? - Ты представляла меня на своих бёдрах, поэтому у тебя встало снова? И почему же ты фантазируешь обо мне в таком качестве?

Это, пожалуй, заслуживало иголки, но Мария не торопится - ничто же не мешает ей вонзить сразу несколько за парочку-другую неверных ответов подряд? Ей даже не обязательно засчитывать по одной за ответ, но пока что она готова послушать ещё.

Комплимент, если это был он, даже звучал слегка удивительно на фоне происходящего - впрочем, с тем же успехом его можно было счесть попыткой оскорбить; кому понравится, что сексуальной тебя считает насильница?

- Радуешься своей верной догадке? - ошибка никогда не привела бы Катерину к тому положению, в каком она оказалась сейчас - просто, пользуясь своим опытом и очарованием взрослой женщины, соблазнила бы доверчивую девочку-подростка, в этом не было ничего нового, Мария - даже не особо видела в этом ничего неправильного, зная, что Певчая была способна подойти к вопросу вдумчиво и со всей ответственностью, несмотря на игривый характер. Ею бы не воспользовались, это был бы её собственный выбор. - Я думала, что к школьнице никто не будет приставать - меня поначалу смущало моё платье. Однако среди злодеев нашлись любители поиграть с детьми, да, Доми?

Подпись автора

В улыбке Марии сквозит нотка самодовольства. О, неужто попала.

Первая детская влюблённость, кто бы мог подумать, в каких очаровательно-нежных красках распустится отношение Катерины к ней. Это воодушевляет и Мария ведёт ладонь дальше - поднимается от промежности по животу, пересчитывает пальчиками рёбра, забирается кончиками пальцев под край её спортивного топа, поддевает и немного задирает. Однако, ей приходится притормозить, когда Катерина начинает не только забавно дёргаться в своих путах, но и огрызаться. Недопустимое поведение в её положении.

- Плохой пёсик, - игла - ненамного толще, чем швейная, - медленно погружается в кожу на её подтянутом спортивном животе. Застревает, погрузившись где-то на треть, так её Мария и оставляет, тут же подхватывая следующую и на этот раз вдевая её в чужое тело слегка иначе - кончик иглы подцепляет участок кожи и протыкает его насквозь, затем точно так же остаётся внутри. Крови нет - ранки небольшие и заполнены, - но наверняка будет, стоит их вынуть. - Как думаешь, тебе пойдёт пирсинг сосков?

Третья игла, вынутая из свёртка, остаётся в руке Марии - кончик, кокетливо коснувшийся обозначенного места, опускается с её лёгким смешком и кружится теперь по животу и рёбрам, царапает кожу, но так никуда и не вонзается. Иглы хочется по-старинке запустить Катерине под ногти, но пока нет желания воевать с её наверняка упрямо сжатыми в кулаки ладонями.

- Ты трогала ребёнка. Целовала, позволяла ребёнку тебя ласкать, признавалась как невыносимо хочешь её трахнуть, и ты бы сделала это, будь она немного податливее. Ты могла сколь угодно долго убеждать себя, что перед тобой взрослая девушка, но у тебя никогда не было доказательств, чтобы очистить свою совесть. А баловаться самообманом нехорошо, - Катерина так упрямо убеждала, что она и Домина - это разное, словно две независимых личности, и в то же время пыталась объединить Марию и Певчую воедино, чтобы оправдать свою похоть и прибавить ей лет.

- Если ты не поняла правила игры, я тебе напомню - вопросы здесь задаю я, - игла слегка цепляется за кожу, скользит вниз, оставляя очень тонкий и неглубокий, но всё-таки порез под левым ребром - это не нож, но Мария и не хотела оставить ей увечья, всего лишь причинить боль. - Но так уж и быть, я могу дать тебе подсказку своим следующим вопросом. В чью квартиру ты принесла спящую Певчую? Если собираешься разыгрывать пьесу, тебе стоит убедиться, что все актёры выучили свои роли.

Само собой, она не имела никакого отношения к открытой Марии правде, но она уже была научена на горьком опыте - Катерина была мстительна, говорить ей правду и называть имена было лишним, особенно когда это был Дима, с которым они уже успели сцепиться ранее. В квартиру она пришла как Певчая уже после того, как ей сообщили дурную весть - сама не была уверена, что хочет там увидеть, но когда ей открыла какая-то посторонняя девушка и начала не слишком всерьёз ворчать о том, что Катерина водит к ней своих подружек, когда она просто попросила её присмотреть за квартирой, окончательно убедилась в неприятной информации.

Милая девушка даже показывала их совместные фото, неожиданно разговорившись с Певчей и не слишком замечая, как той стало нехорошо. Если Катерина решит выбрать её своим объектом для мести, Марии будет в целом всё равно.

Подпись автора

***

Мария знала о том, что Катерина была её одноклассницей ещё давно - от её сердобольной опекунши из приюта, от болтливой подружки, впустившей Певчую в свой дом, от своих воспоминаний, почти отсутствующих, но упрямо твердящих что всё то, что говорили ей эти две женщины - правда. И всё же сегодня был особенный день: наконец, Мария имела на руках весомые доказательства своих ощущений благодаря школьному фотоальбому, который нашла в родительском доме. Даже мама вспомнила долговязую девочку из её школы - оказывается, когда-то она даже хотела запретить им дружить, считая приютскую девчонку недостойной компанией; Мария лишь улыбнулась её рассказу, не указывая на то лицемерие, с каким она помогала несчастным сироткам сейчас. Альбом её интересовал больше.

Катерина была такой миленькой в детстве.

Очень отличается от той, что сидела на привязи в её квартире. Это оказалось даже забавнее, чем Мария думала поначалу - напоминало заботу о тамагочи, когда взрослая гордая женщина без её дозволения и помощи не могла ни поесть, ни сходить в туалет, ни лечь спать. Отчего-то такие простые вещи были для неё даже занятнее пыток, которым она Катерину успела за эти две недели подвергнуть - боль и наказания были лишь способом воспитать, хотя Мария и не могла отрицать, что мученическое, пусть и всё ещё такое упрямое, выражение её лица доставляло ей удовольствие; но вот контроль, который приносили такие бытовые мелочи, был ею неоценим несмотря на все свои минусы.

Мария не смогла бы Катерину убить, честно - она никогда этого и не желала, потому что отсутствие человека это не месть, это какая-то гадкая пустота, не способная восполнить утраченное. Но вот держать её жизнь на своей ладони было волнительно и она наслаждалась каждой минутой.

Дверь, подобно порталу, связывала два разных мира - тот, что снаружи, полный красок и жизни, в котором Мария жила каждый день, продолжая работать в театре, выходить за покупками в магазин, читать книжки перед сном; и тот, что внутри - окрашенный в красный, полный шума, мешающего спать, непредсказуемый в том, несёт он боль и какую или же что-нибудь ещё. Одна лишь Мария связывала эти два мира воедино и была тоненькой ниточкой для Катерины, способной принести что-нибудь извне.

Стоит открыть дверь, Марию встречает непривычная тишина и темнота - в начале недели она решила побаловаться с депривацией сна и теперь был период, когда Катерина получила возможность отдохнуть и восстановить силы. Мария даже пустила её на постель, пожалев закостеневшее в одном положении тело, правда, пришлось подстраховаться, постелив под неё пелёнки; их она заменила ещё когда вернулась домой пару часов назад, но Катерина тогда ещё крепко спала и, казалось, даже не заметила её манипуляций. Теперь же, стоит включить свет, и взгляд Марии встречается с глазами её пленницы. Она входит, распространяя лёгкий цветочный аромат духов в этом слегка спёртом, наполненном запахом освежителя, воздухе.

- Привет, соскучилась по мне? Извини, я немного задержалась сегодня, но еда уже почти готова, - всё равно Катерина не имела понятия, сколько сейчас времени. Сегодня Марии хочется немного отдохнуть и не напрягать собственные глаза - красная лампа остаётся в покое, пальцы жмут выключатель обычного белого освещения. Оно с самого первого дня выступало условным индикатором её намерений - красная лампа всегда сулила Катерине боль и игры; в то же время, чувствуя прилив нежности, Мария отключала её, когда приходила просто за Катериной поухаживать или поговорить без изысков. Сегодня был как раз такой случай.

Мария приподнимает увесистый альбом и демонстрирует его Катерине - на её вкус, лучше было взять формат поменьше, но матери нравились огромные обложки, которые можно было украсить, и возможность расположить фото по тематике на одной странице. Она немного надеялась, что пленнице понравится то, как они были организованы, когда ей позволят их посмотреть.

- Я кое-что тебе принесла.

Подпись автора

- Ты только и делаешь, что сидишь... и лежишь здесь взаперти, без всяких развлечений. Не говори, что тебе безразлично одно из них, я просто хочу скрасить твои дни, - она даже не врёт - планы всегда могли измениться, но сегодня среди них не было ни единого пункта, способного как-то Катерину унизить, сделать больно или причинить дискомфорт иначе. Мария догадывалась, что уже само её положение вызывало у пленницы неудобства, но, к сожалению, если отбросить даже то удовольствие, которое она испытывала, заботясь о ком-то даже в такой извращённой и чрезмерной манере, - развязывать Катерину, чтобы позволить ей самой о себе позаботиться, было попросту опасно, и именно это было изначальной причиной, почему Мария решила попробовать свои силы, а, испытав, осознала что в уходе за беспомощным человеком не было ничего отвращающего её даже при всей привычной брезгливости.

Глупо было рассчитывать на послушание Катерины - Мария этого и не делала, не имея способов призвать её к послушанию, едва только она сорвётся с цепи. На её охотное желание поучаствовать в изучении альбома тоже надеяться не приходилось, но Мария была достаточно терпелива, чтобы продолжать даже встречая сопротивление.

Боком она присаживается на постель, приминая матрас и край лёгкого одеяла, которым Катерина была заботливо укрыта сверху, чтобы не смущать её собственной наготой, к которой, впрочем, Мария уже успела привыкнуть. Катерина казалась ей симпатичной ещё в первую встречу, потом, когда они сблизились, стала красивой - с её мимикой и неловкими улыбками, жестикуляцией и забавно-серьёзно сложенными на груди руками, стилем в одежде и манере двигаться, когда та проигрывала своей оппонентке танец. Мария никогда не жаждала забраться к ней в брюки или под рубашку, однажды озвученное желание чтобы Катерина станцевала ей стриптиз в качестве наказания было скорее шуточным и она не ожидала, что та исполнит его. Пластика обнажённого как никогда тела привлекла её внимание и врезалась в память - они просто по-дружески дурачились, пытаясь заставить друг друга сделать что-нибудь глупое, но с того дня к Катерине прицепилась ещё одна характеристика - сексуальная.

Можно ли Марию винить, что, получив её тело в своё распоряжение, она решила запечатлеть его красоту и формы? Катерина никогда не согласилась бы позировать добровольно, наверняка, не дала бы разрешения на съёмку в принципе, поэтому её пришлось немного опоить - ставшая уже стандартной процедура, когда Марии требовалась более сговорчивая, тихая и послушная её версия. Она никогда не пользовалась этим ни для чего гадкого, все прикосновения и поглаживания имели смысл лишь когда пленница была в сознании и могла дать свою на них реакцию - и никогда не пересекали черту, переходя из заигрываний во что-то откровенно сексуальное; Мария была верна своему решению не прикасаться к ней подобным образом. Вместо этого она фотографировала: пыталась выставить свет, оплести Катерину тканью на манер тоги, когда просто обнажённых фото в памяти камеры стало слишком много, - навсегда заставляла застыть миг, когда пленница была столь расслаблена, спокойна и открыта.

Ничего общего с той Катериной, которая встретила её сегодня острым взглядом и отмашкой. Несколько её фотографий ждали своего часа на последних страницах альбома - Мария ещё не знала, станет ли к ним прибегать сегодня, но оставила себе варианты. А пока их ждали более безобидные вещи.

- Помнишь? Наша школа, - она открывает крепкую обложку альбома и демонстрирует первый лист - крупные каллиграфические буквы отпечатались золотом вверху, извещавшие о том что этот альбом целиком школьный. Первая страница целиком посвящена фасаду школы: украшенный в честь праздника крылец, какие-то рисунки мелом на асфальте, шарики; пришкольная территория, где многие несчастные были вынуждены работать летом, облагораживая её в качестве импровизированного летнего лагеря; спортплощадка там же. Мария уже видела эти фото, поэтому смотрит не на них - на реакцию Катерины; выжидает, когда можно будет перелистнуть страницу. Поясняет такой внезапный выбор: - Я сегодня помогала разбирать старые вещи в родительском доме и нашла его. Подумала, тебе может быть интересно вспомнить о школьных годах... Мне - было.

Мария уже признавалась Катерине, что помнит немногое из своих школьных лет - не помнила и свою школьную подружку, о которой ей твердили все вокруг. Воспоминания не нахлынули на неё волшебным образом, восстанавливаясь словно никогда и не пропадали, стоило увидеть фотографии, но на фоне чужих рассказов что-то в ней всколыхнули - отголоски и широкие мазки, которым ещё нужна была коррекция. Ничто не мешает ей сделать вид, что она вспомнила абсолютно всё, впрочем.

Лист переворачивается. Марию умиляют запечатлённые моменты жизни внутри школы - она даже не уверена, кто и почему делал эти фотографии, но, возможно, их собирали все вместе, чтобы сделать для маленьких выпускников целый сборник. На одной из фотографий - их зал для занятий физкультурой во время одного из занятий и непосредственно физрук  с мячом в руках. Мария улыбается, украдкой подглядывая на неё.

- Этот мяч похож на тот, которым ты повредила мне лодыжку.

Подпись автора

Мария хочет привычно проигнорировать то как Катерина огрызается, не желая тратить время впустую на ссоры и разногласия, но когда делает это снова, в конечном итоге решает что и это можно использовать себе на руку, учитывая как Катерина всё же заинтересовалась происходящим. Всё-таки с ней было просто работать, когда их взаимодействие не требовало физического контакта, в котором Мария несомненно проигрывала - а вот на манипуляции и мягкий осторожный подход пленница велась, словно её ещё никогда не предавали.

- За что? - Мария с мягкой улыбкой поднимает на Катерину взгляд. - Я была рада познакомиться с тобой. Ты тогда так очаровательно проворчала извинения, словно надеялась, что я их не услышу.

Это - правда и информация, почерпнутая ею из найденных в чулане старых дневников. В детстве Маша любила вести записи, однако, в них было мало чего-то настоящего - мать регулярно проверяла её вещи, чтобы убедиться что дочь так и осталась невинным ребёнком, не заинтересованным ни в пагубных привычках, ни в своих играющих на нервах подростковых гормонах; вместо того чтобы ставить на телефон пароль, приходилось регулярно очищать чаты и удалять мессенджеры, а дневники, которые было невозможно спрятать или закрыть в пределах квартиры, приходилось вести не совсем честно. Записи пестрили только положительными, иногда выдуманными, событиями, не имели никаких упоминаний ни буллинга, ни искренних чувств маленькой Маши, и, в принципе, были непригодны для того чтобы восстановить события многолетней давности, однако, некоторые детали всё-таки были в них запечатлены.

Это было что-то далёкое, не имеющее подтверждений и существовавшее в Марии лишь на уровне ощущений, но она была уверена - в детстве Катя ей приглянулась. Возможно, она даже наблюдала лишь за ней во время игры, заинтересованная в отстранённой от коллектива, но выкладывающейся на поле девочке. Приятно слышать, что Катерина помнила об этом - в подробностях куда более точных, чем могла это вспомнить Мария.

- Однако, я помню многое... - сильно преувеличивает, должно быть, но смогут ли её на этом поймать? - Но не всё. Поможешь мне вспомнить остальное?

Страница вновь переворачивается. На этот раз здесь больше преподавателей, Мария даёт время, чтобы рассмотреть фотографии получше, а затем вслепую находит пальцем нужную, указывая на рыжую девушку, случайно попавшую в кадр с преподавательницей обществознания. Юля, кажется.

Рыжуля - метила на место лучшей подруги Маши и самого верного хвостика. Именно она так или иначе была вовлечена в большую часть разборок, старательнее всех разносила слухи и придумывала как поиздеваться над теми, кто маленькую Машу обидел. О том что объект обожания устал от неё ещё много лет назад, она так и не узнала до самого выпуска, выйдя во взрослую жизнь с убеждённостью, что у неё была лучшая школьная подруга Литвинова. Изредка, но они даже созванивались до сих пор.

Если когда-то Катя хотела стать к ней ближе, должно быть, могла ревновать и завидовать её положению - по крайней мере, до тех пор пока не начала подозревать их взаимоотношения в фальши. Об этом Мария знала уже от самой Юли; события, словно паззл, складывались по кусочкам из разных источников в единую картину, пробуждая в ней воспоминания.

- Кто она? - Мария помнила и знала - не те годы, которые отняла у неё травма, но все те, что они провели вместе после неё. Но ведь она никогда не говорила о датах своей утраты памяти? Станет ли Катерине приятно даже сейчас, если Мария вспомнила её, но не свою так называемую лучшую подругу? - Я смутно помню, как пригласила тебя ко мне домой и она пыталась увязаться с нами.

Кажется, Катя тогда настояла что это только их время вместе и Юле пришлось отступиться, однако, этот день стал толчком к распространению гадких шуточек относительно того, чего ради Астрова так стремилась уединиться с Машей.

Подпись автора

Реакция Катерины забавляет - даже зная в чём причина её амнезии, та по-прежнему пытается обвинить в этом неискренность. Мария пару мгновений смотрит на неё изучающе, слегка склонив голову набок; отчего-то сейчас она напоминает Литвинову старшую в том как пыталась примерить на свою бывшую подругу какие-то нормы и собственные представления о том, какими должны быть чужие отношения.

Мария слишком устала угождать чужим ожиданиям.

- Скажи, почему ты обвиняешь меня в том, что я не оправдываю чужие ожидания? Ты сама же говоришь - она считала меня своей лучшей подругой. Почему я обязана думать так же? - они общались, это верно. Общались длительное время, возможно, Юля начала ей доверять и рассказывать о вещах, недоступных простым приятелям, но разве же сама Маша об этом просила? Она не прикладывала никаких усилий к тому чтобы сблизиться, что в детстве, что теперь, многие люди тянулись к ней из своих личных соображений, а она всего лишь позволяла течению идти своим чередом и подпускала их к себе на расстояние вытянутой руки. Всегда знала на какие точки давить, чтобы оказаться ближе или дальше. - Наверное, мне нравилось общение с ней, поэтому я не пыталась пресечь его. Кажется, я со многими общалась именно из таких соображений - просто не мешала, если им этого хотелось. Это плохо? Ты бы хотела чтобы я обрекла себя на одиночество, честно отталкивая людей просто потому что им хотелось чего-то большего, только бы не разбились твои собственные неоправданные ожидания?

Ведь Катя хотела с ней дружить, верно? Хотела стать к ней ближе, даже если оставалась самой собой - не боялась даже ударить подругу Маши, то ли ожидая что это не повредит их дружбе, то ли готовая отстаивать свои убеждения в споре с ней. Едва ли этот спор, впрочем, был.

- Так ты всегда была такой вспыльчивой, - улыбка тёплая, словно встретила старого друга - их драку, к сожалению, едва ли вспомнит, но фантазия уже пытается заменить этот пробел в воспоминаниях своими усилиями; картинки не настоящие, но на правду похожие - интересно, разбила ли Катя ей нос? И как потом обижалась Юля за то что Маша продолжала общаться с её обидчицей? Наверняка стерпела и проглотила это, не имея других альтернатив, способных сохранить их взаимоотношения. - И что же она, по-твоему, делала рядом со мной?

Страничка снова переворачивается. На этот раз они приближаются к главному блюду: на фотографиях их бывшие одноклассники, где-то - они сами, но во главе листа было общее фото класса. На нём маленькая Маша и Катя стояли рядом - первая подставила своей подружке рожки и потом уговорила фотографа использовать эту фотографию как итоговую, убедив его что это не брак, а ценные воспоминания. В этом и вправду не было ни издёвки, ни желания испортить кадр - ей нравилось дразниться и она предвкушала какое лицо сделает Катя, когда к ней в руки попадёт эта фотография.

- Мы с тобой подружились... Но ведь издёвки в твою сторону пошли не сразу, верно? Как думаешь, почему? - они подружились и это была правда, Марии не нужна была такая близкая дружба - и это тоже была правда. Не тогда, когда её маленький детский мир рушился, а Катя оказалась слишком чуткой к переменам в ней, чтобы начать задавать вопросы. Мария не умела отказывать людям, тем более не умела делать это нормальным, здоровым образом, зная что это так или иначе причинит боль, которую она была непривычна причинять собственными руками - поиграться с ней показалось решением забавным и действенным. Так, как она уже иногда делала, нажимая на нужные кнопки.

Со всё той же нежностью в улыбке, глазах, голосе и ладони, лёгшей на щёку Катерины, стоит Марии потянуться к ней навстречу...

- Что если всё это время я считала лучшей подругой тебя?

Подпись автора