Даже опуская момент, что их два, эти вопросы кажутся риторическими. Катерина фыркает, не удержавшись:

— Мамочка не обнимала в детстве.

А, она уже однажды обмолвилась, что мамочки у неё нет. Ничего, это выражение всё равно ничего не значит.

Катерина выдыхает, успокаиваясь, и раздумывает о том, как на этот вопрос — да, пожалуй, оба можно объединить в один, — ответить и перейти к следующему. Ей всё кажется чересчур расплывчатым, чересчур общим — не понять даже, имеет Мария в виду нечто обычное или сексуальное, но судя по выражению (как она выразилась, “бешеная псина”?), это что-то из первого или близкое к нему. Или нет. Или она может понимать всё так, как ей угодно, и отвечать соответствующе — не её вина, если имелось в виду нечто другое, но также не её вина, если она сгребла в корзинку и ответила на всё сразу, как следует-то ни на что так и не отвечая.

— Когда-то я хотела, чтобы меня просто оставили в покое, но быстро поняла, что любые вопросы решаются скорее, если задавать их прямо, кулаком в лицо или просто взяв то, чего ты хочешь. Просто и ясно, плюс — никто не нападёт на тебя неожиданно, если ты нападаешь первой, полезное преимущество, — устав разглядывать фотографии со знакомыми и незнакомыми лицами, Катерина разворачивается и приваливается к стене спиной. — Потом я выпустилась и вообще-то жила в приличном обществе, но эксперимент не удался — хозяева отстой, еда того не стоит, терпение кончилось, только зубы сточила о прутья и стала ещё злее. Это поможет тебе составить портрет?

Было, конечно, кое-что ещё. Катерина не знала, как это назвать и в какой момент у неё это появилось, но ей просто хотелось ломать вещи и людей, прогибать под себя и не принимать ни альтернатив, ни компромиссов. Ей хотелось быть сильнее. Нож в руках Марии возбудил её, потому что она ощутила угрозу и представила, как в драке будет этот нож выбивать из её рук и чем отплатит обратно. Она была злой, глупой, нетерпеливой — это не преуменьшение, если это правда… но она приукрашивает.

Настоящей свободой и жизнью по желаниям жила Домина, не Катерина, и успешнее в этом была она же. Катерина слишком часто сомневалась, что с лёгкостью отбрасывала в аплуа самовлюблённой и импозантной злодейки, в качестве которой она могла себе позволить всё что угодно. Идеей о той неподвластной воле и тяжёлом присутствии Катерина вдохновляется, когда ведёт себя вот так… и даже так, как вела себя в их не-первую встречу почти пять месяцев назад.

— Обобщи, что я просто очень нетерпеливый и злой человек. Я же говорила, ты не особенная.

Но она была. Мария, первая с кем Катерина разыграла такую жестокость от своего собственного лица, была немножко особенной.

— Теперь мы можем вернуться к вопросу зачем тебе было травить её, если театр тебе до лампочки? — что само по себе было немного обидно, беря во внимание её умения.

Отредактировано Домина (2024-05-28 15:30:12)

Подпись автора

Может быть, Катерина и могла ответить на какие-то из озвученных Марией вопросов, раз ей, не так давно девственнице, было так интересно, но как та и замечает, сейчас не её очередь. Это заранее успокаивает поднимающийся изнутри ком: предположение не просто раздражает, не просто гладит её против шерсти, но и оставляет в этом сплетении осадок — Катерина, несмотря на все свои недостатки, не была чудовищем и не была ублюдком, который мог бы подобное сделать и травмировать ещё какую-нибудь невинную девочку. То, что Мария сравнивает себя с такой, не делает ей чести, но честное слово, чего ещё стоило от неё ожидать?

Нынешняя, острая на язык и претенциозная, говорящая "просто на эмоциях", кажется куда более “Марией”, которую она ждала здесь встретить, чем та дружелюбная и до скользкого отшлифованная версия ранее, до того как она достала нож. Так — определённо честнее… даже её отказ отвечать. Катерина верит ему, тогда как под каждым разделенным откровением будто бы рыл туннели крот — крот сомнений в чужой искренности, туннели, которые в конце концов свалили всё сказанное будто карточный домик.

Но Мария отказывается предоставлять даже крупицы подсказок, и работать остаётся не с чем; немного раздражает, но таковы условия их игры. Катерине, как правильно было замечено, любившей театр до эгоистичного сильно, оставалось только сомневаться и гадать самой, но именно гадать она и не любила. Вопрос придётся отложить в сторону — кто знает, надолго или навсегда. Может быть, когда они к нему вернутся (если они к нему вернутся, если они встретятся снова, если то и если сё), сожалеть и жалеть будет уже поздно.

Так и быть.

— Отлично, игра становилась немного душной, — возможно, в таком случае следовало остановиться со своими вопросами самой, но Катерина не имела привычки сдерживаться, как они уже выяснили. Повернув голову, она ещё раз оглядывает фотографии, но не находит ни единой узнаваемой и подходящей её настроению пьесы, которую можно было бы предложить. Ненадолго задумывается, в конце концов спрашивая — лицо разглаживается, она будто бы вся постепенно расслабляется, увлечённая чем-то другим (будто только что рычавший пёс, всё-таки развернувшийся и неспешной рысью побежавший за палкой). — Ты знаешь французский? Слышала ту новую оперу?

Отредактировано Домина (2024-05-28 15:37:03)

Подпись автора

Шутка, если замечание о духоте было ей, пролетает мимо Катерины — и та часть, которая обращает на неё внимание, будто бы ощущает, что это к лучшему.

Сама Катерина иностранных языков практически не знала, но оттого невольно уважала знающих; они, конечно, все находились в Российской республике, но путешествия, язык оригиналов и возможность контакта с известными людьми даже в её жизни никто отменить не мог. Чем Мария выпендрилась — понятно, что именно сказала — не очень, но кажется что-то на французском. У оперы, о которой она ей сказала, к счастью, были встроенные русские субтитры. Смотрела её Катерина всего один раз, поэтому…

— Знаешь, хочу. Диктуй свой номер, — вылавливая из кармана телефон, Катерина быстрым движением пальца снимает с него блок. — Я куплю онлайн-билеты, но не здесь же мы будем смотреть.

“Мы”.

Не следовало надеяться, что одной оперы хватит, чтобы наглядно объяснить свою любовь к театру, раз Мария задавала ей такой вопрос, но взглянуть на её реакцию, её погружение или его отсутствие — идея казалась необычной, любопытной, почти столь же дурацкой, как решение всё-таки прийти сюда и предложить ей игру в честность. Катерина поднимает взгляд.

— Ты же не боишься?

Отредактировано Домина (2024-05-28 15:36:54)

Подпись автора